Дом профессора Мальковати, Искья-Понте

Дом на границе Искья-Порто и Искья-Понте, далеко выступающий в море носит имя Casa Malcovati (на карте). В 1563 году здесь построили небольшой форт с со сторожевой башней для защиты от пиратов. Сначала башня принадлежала монахам-августинцам, однако в 1675 году перешла в частные руки. В 1789 году на месте башни построили жилой дом, затем появились и боковые пристройки. Сейчас об оборонительном назначении сооружения напоминает только его массивное основание.

Во второй половине 20 века дом приобрел профессор Фаусто Мальковати, известный врач-физиолог, внесший огромную роль в становлении Искьи как СПА-курорта. В 1941 году врачу попала в руки книга, повествующая о лечебном использовании термальных источников Искьи во времена Римской империи. Ученый открыл на острове небольшую водолечебницу, первыми пациентами которой стали его друзья.

Среди них был известный кинопродюсер Аджело Риццоли (продюссировал фильмы Феллини "Восемь с половиной" и "Сладкая жизнь"), который был очарован островом дo такой степени, что избрал его своим местом жительства, купив виллу в Лакко Амено. Другим пациентом был граф Марзото, которого Мальковати излечил от артрита. Профессор убедил своих знаменитых пациентов вложить в развитие курортной инфраструктуры свои капиталы, а так же, используя свои связи в деловом мире, привлечь других инвесторов. Стараниями этих людей в пятидесятых годах был старт превращению захолустного острова в популярный международный СПА-курорт.

Еще одним другом Мальковати был поэт Иосиф Бродский, который дважды гостил на острове. Именно в этом доме было написано стихотворение "Искья в октябре":

     Посвящается Фаусто Мальковати

     Когда-то здесь клокотал вулкан.
     Потом -- грудь клевал себе пеликан.
     Неподалеку Вергилий жил,
     и У. Х. Оден вино глушил.

     Теперь штукатурка дворцов не та,
     цены не те и не те счета.
     Но я кое-как свожу концы
     строк, развернув потускневший рцы.

     Рыбак уплывает в ультрамарин
     от вывешенных на балкон перин,
     и осень захлестывает горный кряж
     морем другим, чем безлюдный пляж.

     Дочка с женой с балюстрады вдаль
     глядят, высматривая рояль
     паруса или воздушный шар --
     затихший колокола удар.

     Немыслимый как итог ходьбы,
     остров как вариант судьбы
     устраивает лишь сирокко. Но
     и нам не запрещено

     хлопать ставнями. И сквозняк,
     бумаги раскидывая, суть знак
     -- быстро голову поверни! --
     что мы здесь не одни.

     Известкой скрепленная скорлупа,
     спасающая от напора лба,
     соли, рыхлого молотка
     в сумерках три желтка.

     Крутя бугенвиллей вензеля,
     ограниченная земля,
     их письменностью прикрывая стыд,
     растительностью пространству мстит.

     Мало людей; и, заслышав "ты",
     здесь резче делаются черты,
     точно речь, наподобье линз,
     отделяет пейзаж от лиц.

     И пальцем при слове "домой" рука
     охотней, чем в сторону материка,
     ткнет в сторону кучевой горы,
     где рушатся и растут миры.

     Мы здесь втроем и, держу пари,
     то, что вместе мы видим, в три
     раза безадресней и синей,
     чем то, на что смотрел Эней.